memento vivere
12.06.2013 в 11:05
Пишет Svengaly:Нам говорят: «Любите, а для этого мы запретим, и заставим, и закроем вас от всего тлетворного». Как будто можно любить, когда ты окружён страхом.
«Любите и стройте крепкие семьи», — говорят нам.
Чем любить, когда внутри чёрная дыра ненависти?
Люди, приученные искать счастья не в себе, не в умножении счастья через душевные усилия, а в унижении других, в том, чтобы наступить им на горло и давить, воспитывают детей по своему подобию, и так, поколение за поколением, ищут врага, который виноват, что им любви не досталось.
Сами себя спрашивают: почему так? Почему со мной не хотят жить? Почему не меня любят, а других, неправильно, не так как надо? Почему меня не слушают, я же хочу добра, хочу, чтобы всё было хорошо?
Вправду хотят хорошего, а повести за собой не могут. Не могут показать, как это здорово, как чудесно, чтобы всем захотелось так: под одной крышей — дети, родители, бабушки, дедушки, все живы, все друг друга любят.
Для этого надо любить, а умеют только запрещать, обесценивая всё, за что ратуют. Ненависть, как ржа, разъедает самые лучшие идеи, точит самые крепкие стены. Век за веком человек пытается избавиться от ржавчины, но довольно малого небрежения, чуть-чуть оставить, не заметить, полениться — и вновь растут кровавые шершавые пятна.
Изъеденные ржой кивают на тех, кто из золота, серебра, нержавеющей стали, в ком было мало страха и много любви: «Они целёхоньки, а вы?!» И не спросят: «Они не ржавеют. А я?»
Засевают драконьими зубами законов поле, на котором вырастают легионы железных воинов — жестоких и равнодушных врачей, учителей, чиновников, полицейских, продавцов и вахтёрш, наслаждающихся малой властью, возможностью запрета, отказа, унижения, людей с пулями вместо глаз, внутри которых — бесконечная пустота и бесконечная, невозможная потребность любви.
И наш жестокий бог смеётся над нами.
URL записи«Любите и стройте крепкие семьи», — говорят нам.
Чем любить, когда внутри чёрная дыра ненависти?
Люди, приученные искать счастья не в себе, не в умножении счастья через душевные усилия, а в унижении других, в том, чтобы наступить им на горло и давить, воспитывают детей по своему подобию, и так, поколение за поколением, ищут врага, который виноват, что им любви не досталось.
Сами себя спрашивают: почему так? Почему со мной не хотят жить? Почему не меня любят, а других, неправильно, не так как надо? Почему меня не слушают, я же хочу добра, хочу, чтобы всё было хорошо?
Вправду хотят хорошего, а повести за собой не могут. Не могут показать, как это здорово, как чудесно, чтобы всем захотелось так: под одной крышей — дети, родители, бабушки, дедушки, все живы, все друг друга любят.
Для этого надо любить, а умеют только запрещать, обесценивая всё, за что ратуют. Ненависть, как ржа, разъедает самые лучшие идеи, точит самые крепкие стены. Век за веком человек пытается избавиться от ржавчины, но довольно малого небрежения, чуть-чуть оставить, не заметить, полениться — и вновь растут кровавые шершавые пятна.
Изъеденные ржой кивают на тех, кто из золота, серебра, нержавеющей стали, в ком было мало страха и много любви: «Они целёхоньки, а вы?!» И не спросят: «Они не ржавеют. А я?»
Засевают драконьими зубами законов поле, на котором вырастают легионы железных воинов — жестоких и равнодушных врачей, учителей, чиновников, полицейских, продавцов и вахтёрш, наслаждающихся малой властью, возможностью запрета, отказа, унижения, людей с пулями вместо глаз, внутри которых — бесконечная пустота и бесконечная, невозможная потребность любви.
И наш жестокий бог смеётся над нами.